Неточные совпадения
Власть слов была
властью внешнего.
Государственная
власть всегда была
внешним, а не внутренним принципом для безгосударственного русского народа; она не из него созидалась, а приходила как бы извне, как жених приходит к невесте.
Русский дух, устремленный к абсолютному во всем, не овладевает мужественно сферой относительного и серединного, он отдается во
власть внешних сил.
Позитивизм и материализм отрицают ответственность, свободу, творческую волю, отрицают человека и строят безвольную теорию социальной среды и
власти необходимости, могущества
внешних обстоятельств.
Социализм и анархизм — предельные этапы новой истории, последние соблазны человечества, и страшны они своим
внешним сходством с формами новой теократии, призванной окончательно разрешить проблемы хлеба и
власти, всех насытить и освободить.
Нельзя ответственность за страдание и зло возлагать на других, на
внешние силы, на
власть, на социальные неравенства, на те или иные классы: ответственны мы сами, как свободные сыны; наша греховность и наше творческое бессилие порождают дурную
власть и социальные несправедливости, и ничто не улучшается от одной
внешней перемены
власти и условий жизни.
Блаженство гражданское в различных видах представиться может. Блаженно государство, говорят, если в нем царствует тишина и устройство. Блаженно кажется, когда нивы в нем не пустеют и во градех гордые воздымаются здания. Блаженно, называют его, когда далеко простирает
власть оружия своего и властвует оно вне себя не токмо силою своею, но и словом своим над мнением других. Но все сии блаженства можно назвать
внешними, мгновенными, преходящими, частными и мысленными.
Для большинства научных людей, рассматривающих жизненное нравственное учение Христа с низшей точки зрения общественного жизнепонимания, учение это есть только весьма неопределенное, нескладное соединение индийского аскетизма, стоического и неоплатонического учения и утопических антисоциальных мечтаний, не имеющих никакого серьезного значения для нашего времени, и всё значение его сосредоточивается для них в его
внешних проявлениях: в католичестве, протестантстве, догматах, борьбе с светской
властью.
Люди эти утверждают, что улучшение жизни человеческой происходит не вследствие внутренних усилий отдельных людей сознания, уяснения и исповедания истины, а вследствие постепенного изменения общих
внешних условий жизни, и что потому силы каждого отдельного человека должны быть направлены не на сознание и уяснение себе и исповедание истины, а на постепенное изменение в полезном для человечества направлении общих
внешних условий жизни, всякое же исповедание отдельным человеком истины, несогласной с существующим порядком, не только не полезно, но вредно, потому что вызывает со стороны
власти стеснения, мешающие этим отдельным людям продолжать их полезную для служения обществу деятельность.
С тех пор обе
власти постоянно помогали друг другу и стремились только к
внешней славе.
Так что, несмотря на то, что
власть остается такою же, какою она была, по
внешней форме, с каждой переменой людей, находящихся во
власти, всё больше и больше увеличивается число людей, опытом жизни приводимых к необходимости усвоения христианского жизнепонимания, и с каждой переменой, хотя самые грубые и жестокие, менее христианские из всех и всё менее и менее грубые и жестокие и более христианские люди, чем прежде бывшие во
власти, вступают в обладание
властью.
Люди, облеченные святостью, считали злом то, что люди и учреждения, облеченные светской
властью, считали добром, и наоборот; и борьба становилась всё жесточе и жесточе. И чем дальше держались люди такого способа разрешения борьбы, тем очевиднее становилось, что этот способ не годится, потому что нет и не может быть такого
внешнего авторитета определения зла, который признавался бы всеми.
Если прежде человеку говорили, что он без подчинения
власти государства будет подвержен нападениям злых людей, внутренних и
внешних врагов, будет вынужден сам бороться с ними, подвергаться убийству, что поэтому ему выгодно нести некоторые лишения для избавления себя от этих бед, то человек мог верить этому, так как жертвы, которые он приносил государству, были только жертвы частные и давали ему надежду на спокойную жизнь в неуничтожающемся государстве, во имя которого он принес свои жертвы.
Нужны особенные, сверхъестественные усилия. И такие усилия, всё более и более напрягая их, и употребляют церкви. У нас в России (кроме всех других) употребляется простое, грубое насилие покорной церкви
власти. Людей, отступающих от
внешнего выражения веры и высказывающих это, или прямо наказывают, или лишают прав; людей же, строго держащихся
внешних форм веры, награждают, дают права.
В науке природа восстановляется, освобожденная от
власти случайности и
внешних влияний, которая притесняет ее в бытии; в науке природа просветляется в чистоте своей логической необходимости; подавляя случайность, наука примиряет бытие с идеей, восстановляет естественное во всей чистоте, понимает недостаток существования (des Daseins) и поправляет его, как
власть имущая.
Сознание своей
власти, возможности погубить всякого человека, которого он захочет погубить, важность, даже
внешняя, при его входе в суд и встречах с подчиненными, успех свой перед высшими и подчиненными и, главное, мастерство свое ведения дел, которое он чувствовал, — всё это радовало его и вместе с беседами с товарищами, обедами и вистом наполняло его жизнь.
Славянский мир, в сущности, не так разнороден, как кажется. Под
внешним слоем рыцарской, либеральной и католической Польши, императорской, порабощенной, византийской России, под демократическим правлением сербского воеводы, под бюрократическим ярмом, которым Австрия подавляет Иллирию, Далмацию и Банат, под патриархальною
властью Османлисов и под благословением черногорского владыки живет народ, физиологически и этнографически тождественный.
Все различия наших положений в мире ничто в сравнении с
властью человека над самим собою. Если человек упал в море, то совершенно всё равно, откуда он упал в море и какое это море, — Черное, Средиземное море или океан, — важно только то, умеет ли этот человек плавать или нет. Сила не во
внешних условиях, а в умении владеть собой.
Ты в тюрьме, ты болен, ты лишен возможности какой бы то ни было
внешней деятельности, тебя оскорбляют, мучат, — но внутренняя жизнь твоя в твоей
власти: ты можешь в мыслях упрекать, осуждать, завидовать, ненавидеть людей и можешь в мыслях же подавлять эти чувства и заменять их добрыми.
И вот всё внимание обращается не на то, что всегда в твоей
власти, — не на себя, а на те
внешние условия, которые не в нашей
власти и изменение которых так же мало может улучшить положение людей, как взбалтывание вина и переливание его в другой сосуд не может изменить его качества.
Разрыв мужского и женского начала, отличающий природу
власти и проявляющийся в ее жестком и насильническом характере, коренится в изначальном нарушении полового равновесия в человечестве, а вовсе не связан с той или иной частной формой государственности, которая и вся-то вообще есть
внешняя реакция на внутреннее зло в человеке.
Власть есть богоустановленное средство для
внешней борьбы с внутренним злом, паллиативное и симптоматическое его лечение.
Если
власть не ведет войны с
внешними врагами, то она всегда готовится к этой войне и она всегда наготове для войны с врагом внутренним.
И это социальное насилие над свободой совести совершается не только государством,
властью,
внешней церковью, пользующейся органами государственной
власти, но и «общественным мнением», «общественным мнением» семьи, национальности, класса, сословия, партии и пр.
В своей
внешней реализации, в продуктах культуры творческий акт находится во
власти «мира» и скован «миром».
Но техническая
власть человека над природой, переносящая орудия борьбы на
внешнюю социальную среду и вырабатывающая орудия органически не наследственные, как уже говорилось, ведет к антропологическому регрессу человека, ослабляет изощренность его организации.
И речь идет о победе над всяким рабством, над рабством перед
властью прошлого и над рабством перед
властью будущего, над рабством у
внешнего мира, и над рабством у самого себя, у своего низшего «я».
Мать ему отвечает, что
внешние дары — не в нашей
власти, но что всякий может, если хочет, делать окружающим добро, и тогда все будут его любить.
Разве не очевидно, что такое решение вопроса есть только перефразированное царство Мессии, в котором роль Мессии играет наука, а что для того, чтобы объяснение такое объясняло что-нибудь, необходимо верить в догматы науки так же бесконтрольно, как верят Евреи в Мессию, что и делают правоверные науки, — с тою только разницей, что правоверному Еврею, представляющему себе в Мессии посланника Божия, можно верить в то, что он всё своей
властью устроит отлично; для правоверного же науки по существу дела нельзя верить в то, чтобы посредством
внешнего изучения потребностей можно было решить главный и единственный вопрос о жизни.
Озабоченный как внутренними смутами, так и
внешними делами — непрестанными войнами, царь Иоанн Васильевич не мог ни утвердить свою
власть над далекой Сибирью, ни охранить спокойствия русских владений между Камою и Двиною, где издавна уже были поселки людей, привлеченных туда естественным изобилием почвы, дешевизной жизненных припасов и выгодами мены с соседними полудикими охотничьими народами, доставлявшими в изобилии драгоценные меха.
Корыстная темная магия хотя и признавала духов природы, но была отчуждена от жизни природы, хотела
внешней над ней
власти и не сильна была творить в природе.
Они были активны по
внешним жестам, но пассивны по состоянию своего духа, отдавались во
власть стихийных духов.
Обе взяли себе в мужья, именно взяли — это настоящее выражение, по подчиненному своего
власть имущего брата — молодых людей, небогатых, необразованных, но с
внешним лоском, весь необширный кругозор желаний которых сосредоточивался на чиновничьей карьере.
Людям, находящимся во
власти внешнего, это должно казаться призывом к уходу из жизни.
Внешний строй русской церкви, которая была самой большой и самой сильной частью Восточной православной церкви, держался своей связью с царской
властью.
Внешние формы изменялись, но сущность государственного устройства:
власть немногих над многими, развращенность, ложь и страх перед угнетаемыми властвующих классов, задавленность, порабощение, одурение и озлобленность народных масс если и изменялись по форме, то по существу не только не уменьшались, но заметно увеличивались и увеличиваются.
Во всех
внешних формах и требованиях он беспрекословно повиновался поставленным в нем
властям; но не радел новым порядкам и не сживался с ними.
Так что в наше время в нашем христианском мире одни люди, огромное большинство людей, живут,
внешним образом исполняя еще церковные обряды по привычке, для приличия, удобства, из страха перед
властями или даже корыстных целей, но не верят и не могут верить в учение этой церкви, уже ясно видя ее внутреннее противоречие; другая же, всё увеличивающаяся часть населения уже не только не признает существующей религии, но признает, под влиянием того учения, которое называется «наукой», всякую религию остатком суеверия и не руководится в жизни ничем иным, кроме своих личных побуждений.
И противоречие это, становясь всё более и более очевидным, сделало наконец то, что люди перестали верить в церковную веру, а в большинстве своем продолжали, по преданию, ради приличия, отчасти и страха перед
властью, держаться
внешних форм церковной веры, одинаково, как католической, православной, так и протестантской, не признавая уже ее внутреннего религиозного значения.
Они поддерживают то недолжное и опасное состояние, в котором
власть создается лишь
внешней военной силой, лишь солдатчиной.
Это сделано по отношению
власти, суда, войска, церкви, богослужения, это сделано и по отношению брака: несмотря на то, что Христос не только никогда не устанавливал брака, но уж если отыскивать
внешние определения, то скорее отрицал его («оставь жену и иди за мной»), церковные учения, называющие себя христианскими, установили брак как христианское учреждение, т. е. определили
внешние условия, при которых плотская любовь может для христианина будто бы быть безгрешною, вполне законною.